Звери Крыма - каталог

Алагдай, бабун, емуранчик, карагана, земляной зайчик, оплетай — все эти имена обитающего в Крыму тушканчика можно встретить в старых русских словарях и последнее название «оплетай» В. И. Даль объясняет тем, что он, тушканчик, «сосет коров в поле, держась задними ногами за ногу коровы, а передними за вымя». В книгах известного детского писателя Н. Сладкова тушканчик вокруг коровьей ноги обвивается не задними ногами, а длинным гибким хвостом, передними лапками давит на сосок, а молоко слизывает.

Величиной большой тушканчик с белку. Уши по длине такие же, как голова, глаза красивые, живые, выпуклые, мордочка округлая, нос чуть вздернутый с курносинкой, задние ноги почти вчетверо длиннее передних, хвост тоже длинный, с красивой плоской кисточкой («пламенем») на конце. Когда тушканчик спокойно кормится, он бегает на всех четырех лапах, но когда спасается бегством, то уходит от преследователя исключительно на задних ногах, зигзагообразными прыжками, как кенгуру.

Известный в прошлом веке охотник-натуралист А. Черкасов так писал о кабане: «...нельзя не удивляться его способности пролезать скоро и невредимо такие места, что, не видавши, трудно и поверить. Что ни калодник, что ни валежник, что ни каряжник — туда кабан и бежит. Он пролезает в небольшие щели, раздвигая огромные валежины, он как мышь — где прошла его страшная голова, там протискается и сам».

Все вышеизложенное верно в том случае, если кабан спасается бегством, но убегает он от недругов далеко не всегда. Может остановиться и встретить! Причем вполне достойно. Заштопорит злым крючком хвост, поднимет шерсть дыбом, щелкнет клыками, набычится и бросится вперед. Разъяренный, особенно раненый кабан страшный в своем мстительном постоянстве зверь. На преследовании очень вязок, способен часами стоять или лежать под деревом, куда охотник, спасаясь от него, заберется.

Обыкновенный хомяк зверь злой, неуживчивый, любящий покой и полное одиночество. Рассердившись, прыгает, стучит зубами, пронзительно визжит и смело бросается на врага какой бы величины тот ни был. Известны случаи, когда хомяк обращал в постыдное бегство крупных охотничьих собак, нападал, защищая себя, даже на человека, а сам-то величиной с крысу и только. Недаром в народе его зовут «злой карбыш». Укус хомяка опаснее, чем укусы более крупных зверей. Длинные и тонкие зубы (резцы) в момент укуса слегка раздвигаются в стороны, и потому он наносит глубокие, рваные раны. И это при самой безобидной и даже трогательной внешности.

Мешковатый, щекастый с маленькими ушками, коротенькими лапками и хвостиком зверь смотрится добродушным пушистым увальнем. Окраска меха пестрая, яркая, рыжевато-бурая. На голове и боках вальковатого жирненького тельца желтые пятнышки, брюшко бархатисто-черное. Передние лапки у хомяка умеют многое, подвижными пальцами он захватывает еду, подносит ее ко рту, освобождает защечные мешки от собранного добра, вылущивает колосья, чистит шерстку, умывается и переносит детенышей.

В средневековом русском «Сказании о куре и лисе» этот пушистый зверь назван почему-то Лисой Захарьевной: «Лиса Захарьевна завернула куру крылья и хочет ево съести». В более поздних фольклорных материалах лиса фигурирует как Лиса Патрикеевна и тут уж источник прозвища связан с определенным прототипом. Правил когда-то Новгородским княжеством некто Патрикей и славился он отменной хитростью и изворотливостью, отчего и лиса, слывущая зверем хитрым, ловким и лукавым получила в народе имя Патрикеевны.

Надо сказать, что лисе, как никакому другому зверю, крепко повезло. Она самый популярный и часто упоминаемый зверь в народных сказках, поговорках, загадках, преданиях. В каких только ипостасях она в них ни фигурирует. Лиса-воровка, лиса-нахалка, лиса-щеголиха, лиса-провокатор, лиса-лгунья, лиса-жадина и т. д. О том же и в пословице «Лиса все хвостом прикроет».

Когда-то на Руси о не сложившихся, не вошедших в зрелую пору девушке или подростке говорили: «не выкуневшие». Происхождение этого определения теряется в глубине веков. Шкурка куницы (куна, кунья мордка), так же, как и беличьи и собольи меха, были денежными знаками и настоящую цену имели только в том случае, если звери «перебирались в хорошую шерсть», хорошо вылиняли и принадлежали здоровым, вошедшим в возраст животным.

Линяет периодически, не меняя цвета мехового покрова, и живущая в Крыму каменная куница, или белодушка. Увидеть ее почти невозможно. Прежде всего из-за крайней осторожности и скрытного, ночного образа жизни. Гнезда свои куница устраивает в дуплах деревьев, расселинах скал, в пустотах между камней, а если вокруг безлюдно — в брошенных сараях, скотных шорах и развалах старых домов. Очень любит приспосабливать под жилье сорочьи, вороньи и беличьи гнезда. В последнем случае, закусив хозяйкой и оставив от нее только пушистый хвост, располагается в добротных беличьих апартаментах.

Слово хорь берет начало от старославянского слова «дъхорь»; оно, в свою очередь, производное от «дъхнуть» — «пахнуть». Разные виды хорьков называли на Руси колонок, красик, черногрудь, курна, солонгой, тхорь, бздюх, вонючая куница. Два последних синонима говорят о том же — запашистости хорька. Зверек у корня хвоста имеет особую железу, выделяющую сильно и дурно пахнущую, отпугивающую врагов жидкость. Далеко не каждый, имеющий тонкое обоняние хищник, способен вынести этот запах.

Случалось, что даже привыкшие к всевозможным передрягам охотничьи собаки падали в обморок, теряли сознание, получив разовую дозу хорьковой «парфюмерии». Кроме оборонной, еше две целевые установки: обмен информацией между сородичами, между самцом и самкой («следуй тропой моего запаха») и для мечения границ своего охотничьего участка. Последний у хорьков изрядно попахивает хозяином, и запашистые метки регулярно подновляются. С чужими хорями — нарушителями границ хозяин дерется отчаянно, защищая свое святое право собственника и первопоселенца.

Раскопки самых ранних неолитических стоянок, относящихся к VI-IV тысячелетиям до н.э., дают основания говорить, что уже в то время человек охотился не только на кабанов, косуль и оленей, но и на зайца-русака. Значительно позже, после утверждения на Руси христианства, отношение к зайцу, как к охотничьей добыче, стало двояким. Некоторая часть населения, особенно среди крестьянства, зайцем брезговала, считала «поганым». А. И. Куприн писал в связи с этим: «Мужики зайца не едят, считают его дикой кошкой и веруют, что взят он был Ноем в ковчег в качестве одной из нечистых пар. Иначе зайцы давно бы перевелись на Руси».

В Сибири раньше зайца не ели по другой причине, объясняли это тем, что «ушкан сильно походит на человека: он кричит, как родившийся человек, и умирает, как человек», складывает крестом лапы. Сейчас об этом немногие помнят и нежно-деликатесное заячье мясо — мечта многих и многих, но появляется оно в Крыму на столах только у охотников.

По свидетельству старых охотников и многознаюших натуралистов, барсук — галантный кавалер и храбрый рыцарь. Самочку и барсучат защищает с редкой самоотверженностью и отвагой. Случается, что не только от собак, но и от волка отобьется и это при очень мирном, терпимом характере. Настолько терпимом, что готов жить неподалеку от человека, лишь бы не обижали, не трогали его и его нору. Хотя назвать жилье барсука норой, как-то язык не поворачивается. Скорее «лесные хоромы». Уютные, теплые, хорошо вентилируемые, с чистым, утрамбованным «парадным подъездом», поблизости от которого располагаются туалетные ямки.

Заполнит барсук одну — зароет, а новая ямка на очереди... В центре барсучьего жилья — просторная гнездовая камера, высотой в метр, шириной полтора. Подстилка в ней меняется два раза в год. Во время генеральной уборки, весной и осенью, зверь выбрасывает накопившийся за полугодие хлам и «организует» себе свежую «постель». В составе ее много душистых фитонцидных трав, оказывающих благоприятное влияние на здоровье хозяина и в совершенно обратном порядке действующих на различных накожных паразитов.

Иногда о каком-либо человеке говорят, что «память у него, как у белки», намекая на то, что белка зимой вспомнит о всех своих «кладовочках», извлечет все запасы и съест. Не совсем это так. О большей части их она действительно вспомнит, кое-что даже под снегом учует и раскопает, кое-чем соседские белки, сойки или мыши попользуются, а часть запасов и вовсе останется на пользу леса невостребованной, и весной на том месте поднимутся густой щеточкой из запасенных белкой семян всходы деревьев или кустарников (лещины, липы, бука, клена, дуба, сосны). Случается и так, что не только чужаки съедают беличьи запасы, но и сама белка, наткнувшись зимой на не принадлежащие ей зверушечьи и птичьи запасы, не побрезгует, оприходует их.

Звериных и птичьих кладовых осенью в лесу много. Одна только сойка, и притом каждая, устраивает в преддверии зимы около 2500 «продскладов», и в какой-то степени эти лесные запасы — достояние общее. Многое будет зависеть не только от памяти, но и от случая, везения, предприимчивости соискателя.