Травы и полукустарники Крыма - каталог

Ибн-Сина (Авиценна) в своих знаменитых «Канонах» писал: «Три орудия есть у врача: слово, растение и нож». Если говорить о чабреце, то «орудие» это в руках давних и современных врачей многосторонне действующее. Недаром латинское название его «Thimus» переводится как «сила», «дух».

В I веке н. э. Педаний Диоскорид расхваливал его в своей книге «О лекарственных растениях», а римлянин Плиний Старший в «Естественной истории» пишет, что чабрец должен входить в 28 излечивающих прописей. Древние русичи, оценивая чабрец как лечебное растение, говорили о нем: «Дороже есть злата драгого и пристоит ко всем недугам». Если не ко всем, добавим от себя, то ко многим, в чем можно убедиться, познакомившись с целым рядом старых и современных пособий по фитотерапии.

«Туртыгин сел около одного куста и стал закуривать трубку. Едва он чиркнул спичку, как окружающие куст эфирные масла вспыхнули с шумом бесцветным пламенем. Это понравилось стрелкам, и они стали устраивать такие фейерверки около каждого куста. Я остановил их, прося поберечь спички. Если непривычный человек в безветренный жаркий день попадает в заросли этого растения, с ним может сделаться дурно: так много оно выделяет... эфирных масел». Туртыгин — солдат, спутник известного исследователя Дальнего Востока В. К. Арсеньева, а речь в этой цитате о растущем и в Крыму ясенце голостолбиковом.

Интересно, что встретившись на Дальнем Востоке с Арсеньевым, П.П. Семенов-Тяньшанский, знавший о чудо-растении понаслышке, попросил солдат показать ему ясенец и тоже поджигал и любовался легкими, быстро сгорающими пламенными облачками. Интересовался этим растением и А. Брэм, но ему повезло меньше. На природе он его не увидел. В засушенном виде ясенец монахи показали ему в монастыре святой Екатерины в Египте.

Все растущие в Крыму маки — растения легкие, изящные, красивые, с окрашенными в самые различные цвета венчиками. У разных видов они белые, розовые, фиолетовые, красные, винно-красные, пурпуровые. Цветут маки, начиная с апреля-мая, плодоносят в июле-августе. Цветки крупные, с обильной пыльцой и недолговечными, быстро опадающими лепестками. Эта характерная особенность цветков-однодневок нашла отражение в русских пословицах «Этот свет, что маков цвет: днем цветет, а ночью опадет» и «Левка не мак, в один день не облетит».

Еще об одной особенности маков — обилии мелких, сыпучих семян — люди говорили: «На тычинке городок, в нем семьсот воевод». На самом деле не семьсот. У мака-самосейки, например, 300 000. Темно-маслянистые семена высыпаются из зрелой коробочки через отверстия в верхней ее части и падают в ветреные дни далеко от материнских растений.

В давние-давние времена, о которых повествует Волынская летопись, разбил Владимир Мономах орды половецких ханов-братьев Отрока и Сарчака. Отрока приютил на Кавказе Давид Строитель, а Сарчак укрылся на Дону. Шло время, в 1125 году умирает Мономах, и на Руси воцаряются сплошные «туга и горе». Сарчак шлет нарочного за братом. Сладкоголосой песней он должен был заставить его вернуться. Пирующий с друзьями Отрок велит прогнать посланца. Тогда певец достал пучок степной полыни и подал его хану. Хан вдохнул давно забытый запах, заплакал. Наутро Отрок покинул гостеприимный двор грузинского царя и выехал в родные степи.

Кого только не очаровывал густой, круто замешанный на ароматах самых различных полыней запах южных степей. Им восхищались А. Толстой, С. Есенин, И. Бунин, А. Куприн, К. Паустовский. Его воспевали в старых народных песнях, ему посвятил проникновенное стихотворение А. Майков, а М. Волошин сказал о нем в типично своей манере: «И горькая душа тоскующей полыни в истомной мгле качалась и текла».

Цветы всегда считались символом жизни и красоты, а если говорить о пионах, то они символ не всякой жизни, а только прекрасной, полной и яркой. Ими люди восхищались со времен своего осмысленного существования на Земле. Им посвящены многие произведения древнейшей живописи и поэзии, они фигурировали в сказках, легендах, преданиях.

Особенной любовью пользовались пионы в странах Востока. Два тысячелетия назад выращивание их в Китае было выгоднейшим делом. С юга их перевозили к императорскому двору караваны лошадей в особых бамбуковых корзинах, и каждый стебель цветка покрывался воском, чтобы цветы в дальней дороге не завяли. Пионы в саду, в представлении поэтов, отождествлялись с группами танцующих под ветром девушек, юбки которым заменяли яркие лепестки цветов. Уже в наше время в Японии была знаменитая танцовщица гейша Мисутани Йаеко, которая в танце передавала не только особенности того или иного цветущего растения, но даже, якобы, и аромат его.

Как-то всесильная богиня любви Афродита спустилась с Олимпа на землю. Захотелось ей, подобно смертной, побродить по цветущим полянам, полюбоваться живописными окрестностями. Устав, она присела возле лесного ручья, сбросила с ног башмачки и, забыв потом о них, встала и ушла босиком по росной траве. Башмачки лежали-лежали да и проросли стеблями, покрылись широкими листьями, а в начале лета появились на стеблях крупные бутоны. С тех самых пор и цветут на земле великолепные орхидеи — Венерины башмачки, поднимая к солнцу один раз в 16-20 лет божественные туфельки своих необычных, на редкость изысканных цветков. Так уж у них в роду повелось. Около двух десятков лет растут, силы и добро копят, в запас откладывают, а потом, как по мановению какого-то волшебного знака, раз и зацвели, раз и закрасовались!

Когда-то Л. Бербанку, всемирно известному селекционеру, улучшателю различных свойств растений, предложили заняться орхидеями. Бербанк удивленно поднял брови: «Улучшать орхидеи? Да разве можно сделать их лучше?»» Действительно, «от добра добра не ищут», совершенное менять — только портить. Бельгийский писатель М. Метерлинк как-то сказал об орхидеях: «В этих изломанных и странных цветках гений растений достигает крайних пределов и необыкновенным пламенем как бы расплавляет стену, разделяющую царства природы». Это о тропических, греховно прекрасных заморских орхидеях, но ведь и наши крымские, кровные сестры тропических, тоже не лыком шиты

Использование донника в качестве зеленого целителя известно с давних времен, и названием это растение как раз и обязано своим излечивающим свойствам. В древнеславянском языке слово «дна» означало органы, расположенные в нижней части брюшной полости. В русских летописях болезни этих органов и подагра так и назывались «дна», а донник — «донною травою», то есть лечебной травой, причем народной медициной использовался один вид — донник лекарственный. Ему свойственны также отхаркивающие и ветрогонные свойства. Научной медициной донник используется только для приготовления зеленого (мелилотового) вытяжного пластыря.

На семена наших отечественных донников большой спрос из-за границы, поскольку их листья и цветки не только лекарственное сырье, но пряность и необходимая добавка в процессе приготовления зеленого сыра (Швейцария), пива, настоек (Германия, Польша). Был когда-то причастен к кулинарии донник и у наших предков. Они окорока диких кабанов вымачивали в рассоле вместе с луком, полынью, смородинным листом и донником. Во Франции донник — растение-краситель.

В счастливую пору молодости и разделенной любви барвинок так понравился Руссо, что он назвал его «своим любимым цветком». После смерти писателя швейцарцы воздвигли ему памятник в Женеве, а поляну перед ним засадили «голубоглазыми» барвинками.

Сказать, что Руссо был одинок в своих симпатиях к этому растению совсем нельзя. Барвинок с античных времен в сфере не только внимания, но и поклонения человека. О нем сложено много легенд, преданий, он мог предсказывать счастливое и несчастливое замужество, он же, как считали, мог помочь в распознавании ведьм. Отсюда французское название барвинка «ведьмина фиалка». В средние века инквизиторы бросали на раскаленную сковороду с кипящим маслом лист барвинка и если он оставался на сковороде, человека оправдывали, а если выскакивал, признавали виновным и сжигали.