Птицы Крыма - каталог

В. Даль приводит для серой куропатки несколько названий: куропат, куропашка, куропатва, куроптаха, куропоть, куропташка и куропя. Дичь эту в XI-XII веке называли «куроптиной» и считали, что мясо куропатки «пред иными лесными птицами сладко и здорово». Сколько куропаток раньше было на Руси, можно судить по следующей записи в книге сбора пошлин: «Он же, иноземец, купил... перья куропочья 17 пудов». При невеликих размерах серых куропаток можно представить, сколько потребовалось убить их, чтобы набралось 272 кг легчайших мелких перышек.

Птица эта с незапятных времен числилась среди тех, о которых, поучая сыновей, Владимир Мономах говорил: «...их дал Бог на угодье человекам: на снедь, на веселье». Добывали их в изобилии и сетевым ловом, и соколиным, и ружейным промыслом, и собаками травили и тем не менее куропаткой раньше Русь не скудела.

В числе охотничьей дичи дятел, к счастью, никогда не числился, но гонений и неприязни со стороны человека он все же не избежал. Одно время его, беднягу, ярого защитника леса, даже специально отстреливали. За что? А как вредителя леса! Трудно поверить? Ну что ж, давайте кое-что вспомним и разберемся в дятлином житье-бытье. Весной, как только самец пару себе подыщет, они сухостоину выбирают. В ней и долбят себе будущие супруги сообща семейные апартаменты.

Неповрежденную, здоровую древесину на нужную глубину долбить голову отмотаешь, а потом прежде чем начать, дятлы ствол снаружи простукивают. Как зачуют пустоту или пораженное сердцевинной гнилью нутро, тут и приступают к работе. Здоровые, крепкие деревья редко для этого используются, разве что мягкотелый тополь, осину или липу для дупла приспособят. Вот тут-то его, голубчика, и ловили люди на этом деле и обрушивали заодно на его голову еще кучу мнимых грехов. Дятел, мол, мало того, что здоровые деревья калечит еще и массу древесных семян поедает, и от этого лесу тоже сплошной урон, самосева меньше.

В давние, давние времена предки наши считали, что на зиму птицы улетают в дивную теплую страну под названием «Ирья», и Владимир Мономах говорил по весне детям своим: «Птицы небесные из Ирья идут, да наполнятся леса и поля». Лень сорока мучеников, приходившийся по старому стилю на 9 марта, носил краткое название «Сороки». В этот день, по воззрениям крестьян, возвращалось в Отечество 40 разновидовых птиц, и в числе первых были жаворонки. В честь их прилета хозяюшки пекли из ржаного теста плоские заплетушки, похожие на птичек с хохолком, острым носиком и изюминками-глазками. Они так и назывались «жаворонки».

У А. Куприна можно, например, прочитать: «Вчера еще Москва ела жаворонков: булки, выпеченные в виде... птичек...» Их раздавали детям, и они пристраивали этих птичек на плетнях, заборах, бегали с ними по улицам и выкрикивали приговорочку-выгонялочку-зазывалочку. Просили жаворонков прогнать, «замкнуть» холодную зиму и отомкнуть теплое летечко: «Жаворонки прилетите, красное лето принесите». К празднику прилета жаворонков люди украшали комнаты пучками верб в серебристо-белых барашках, в окнах выставляли вторые рамы, мыли стекла, выпускали из клеток на волю птиц.

Говорят, что в Индии тигры настолько бывают очарованы красотой павлинов, что часами ходят за ними, любуются окраской их оперения. А почему бы и нет? Эстетические наклонности у животных давно уже не секрет для ученых, занимающихся изучением их поведения. Может быть, и наши дальневосточные тигры тоже, как привязанные, ходят за местными фазанами, не в силах оторвать от них влюбленных глаз. Действительно внешностью природа фазана-жениха так одарила, что надо бы щедрее, да некуда.

Особенно хороши петушки-самоцветы гостевых, иноземных фазанов, оперенные во все оттенки и переливы радуги, облагороженные подсветкой червонного золота или старинного черненого серебра. Впрочем, самец нашего отечественного обыкновенного фазана тоже отменно красив. А как умело этот щеголь носит свой нарядный «мундир», как умеет подать себя! И так повернется и эдак, хвост распустит и соберет, «воротничок» встопорщит и высоко поднимет, зачесанным хохолком на голове похвалится и приспущенными крыльями черкнет по земле, демонстрируя роскошную игру красок, да еще шпорами о землю трахнет! Ну как тут устоять серовато-бурым, скромно одетым курочкам?

Роста в ней всего ничего, меньше воробья, а сердчишко огромное, доброе, отзывчивое. Наткнется случайно на выпавшего из гнезда, орущего на земле чужого пернатого детеныша, обязательно накормит. Случится несчастье в соседнем семействе, потеряют птенцы кормильцев, живо примет к сердцу лесную беду и тоже возьмется таскать еду, воспитывать. Найдет где-нибудь больную, ослабевшую птицу и тут ей дело — заботится, подкармливает. И все равно птахе, своего вида бедствующие или другого, всех опекает и кормит, лишь бы были нуждающиеся, и так ведет себя не только самка, но и самец. Прямо не птичка, а лесное «бюро милосердия». Рядом с такими жизнь светлее, ласковее, надежнее.

Это все о зарянке, или малиновке. Ножки у нее высокие, тоненькие, держится она на них прямо, грудка яркая и, как говорили встарь, «в крыльцах широкая». За счет этого осанка у этой большеглазой пичуги подчеркнуто гордая, авантажная. С земли вспархивает не так, как воробей, заполошно, а бесшумно, изящно и на кормушках зимой не жадничает, а ест осторожно, медленно, каждый раз грациозно наклоняясь к зерну или хлебу.

В настоящее время в большинстве охотничьих хозяйств и в некоторых заповедниках страны разрешен круглогодичный отстрел серых ворон и уничтожение весной их кладок. Раньше на природе ворон держали под контролем хищные птицы. Теперь их нет или почти нет. Многие из хищных в Красных Книгах, а это такие «местообитания», из которых не вылетишь для наведения порядка в пернатом царстве. Вот и множится в Крыму год от года прожорливое воронье племя.

Особенно страдают открыто гнездящиеся певчие птицы. Судите сами: 5-6 птенцов вороне на один глоток, а это значит, что за один присест ворона уничтожает весь выводок, соответственно пожирая и все неродившееся потомство от этих птенцов. А сколько вредителей могли бы уничтожить эти птенцы и их несостоявшиеся отпрыски? Уничтожают вороны птенцов не только в гнездах, но и в искусственных гнездовьях, доставая их отгула клювом, а подчас и лапой. Не брезгуют, если повезет, и яйцами и даже охотятся за ними, выпивая их либо на месте, либо унося в укромное местечко.

В июле кеклики уже с выводками по горам разгуливают, а давно ли весной, нарядно приодевшиеся краснолапые женишки за своими пернатыми подружками ухаживали? Выставив грудку вперед и откинув назад голову, кеклик-петушок растопыривает веером крылья и бегает, бегает вокруг самочки. Других претендентов пугает «звоном шпор» на ногах, нахохливается и бросается в драку. Петушки ударяют клювом о клюв, бьют друг друга крыльями и так до тех пор, пока более слабый не оставит поле битвы. Самочкам женихи громко и отчетливо рекомендуются: «кэ-кэ-лик, кэ-кэ-лик», а те, отвечая, пищат и тихо посвистывают. Токование начинается в конце ночи, задолго до рассвета, и к токовищу, одна по одной, подходят вроде бы совершенно ничем не заинтересованные и равнодушные к происходящему кекличихи и покидают его уже с будущим супругом.

Гнездо строят вдвоем. Дружно выстилают углубление в земле мхом, перьями, травой. Яички красивые, белые с разноцветными пестринками. Вылупившись и чуть подсохнув, пуховички бегают за самкой, а примерно спустя декаду, становятся «поршками», перепархивают с места на место, разбредаются, но чуть заслышат предостерегающий сигнал взрослых, затаиваются в ямках, в траве, под кустами.

Удивительно, до чего же по-разному слышится человеку крик перепела, а ведь кричит он одинаково из столетия в столетие. Вот далеко не полная подборка из разных книг: «пить-полоть», «подь-полоть», «пать-польвать», «пить-порвать», «пить-попить», «пить-польдом», «пать-пола» и т. д. Соколов-Микитов считал крики перепела и дергача самыми радостными звуками родной земли и приводил любопытную деревенскую байку. Вроде бы коростель, задумав посвататься к перепелочке, хотел показать, как он богат и, поворачиваясь то в одну сторону, то в другую, начал подзывать к себе несуществующее стадо: «Тпрусь, тпрусь, тпрусь...», а доверчивая невеста тут же отвечает ему из ржи: «Вот идет! Вот идет! Негде деть! Хлевка нет!»

«Слушаешь крики перепелов, — добавляет писатель, — чувствуешь родное тепло земли, и кажется, что из самой земли исходят бодрые, звонкие звуки». О разности восприятия человеческим ухом крика перепела писал и П. Сигунов. «Перепела не поют, а приказывают. «Спать пора! Спать пора! — слышит лентяй и храпит себе, уткнувшись в мягкую подушку.

В апреле прилетает, а в июне высиживает птенцов в Крыму птица редколесий — козодой обыкновенный. В разных частях нашего Отечества звали его по-разному: лежень, лелек, ночной голубок, ночная ласточка, дремлюга, полуночник, птица-кузнец, чурилка, ночник. Многие из этих названий имеют в своей основе те или иные черты поведения, а вот в питании молоком и козодойстве его обвинили зря. Заблуждение это было связано с тем, что в сумерках птицы часто сопровождают стада домашних животных и делают они это не без своекорыстных целей. Перемещаясь, скот вспугивает из травы насекомых, до которых козодои великие охотники. Больше того, эти птицы строгие энтомофаги, то есть, едят только насекомых. Всевозможные бабочки (особенно ночные), постоянные спутники копытных — оводы и мухи и те жуки, которых привлекает запах свежего навоза — все это желанная, легко доступная для козодоя добыча.

Пролетая над спинами и под брюхом животных, козодои садятся в траву у самых их ног, и пастухи, подметив при случае снижение удоев, обвиняли в этом якобы отсасывающих молоко птиц: «Рот-то у них до ушей, вона какой агромадный!» Впервые название «козодой» пошло, говорят, от пастухов древнего Рима, и даже К. Линней нарек козодоя по латыни Caprimulgus, что опять-таки в переводе означает «козу доящий». Немцы, французы, итальянцы, англичане тоже именуют его козодоем, а в Испании — «обманщиком пастухов».

Свиристели зимуют в Крыму регулярно. Прилетают в соответствии с пословицей накануне холодов: «Летит свиристель — несет на хвосте метель». Метелей в Крыму им придется подождать до февраля, но птицам не к спеху. Хоть и вовсе без них, было бы чем жадное брюшко набить. На это свиристели великие мастера, аппетит волчий, едят с малыми перерывами от зари до зари и помногу. Очень помногу. Их потому и в клетках не держат, несмотря на покладистый дружелюбный нрав и крайне приятный облик. Уж очень малоэстетичное зрелище получается: много еды, много помета. Рацион зимой в основном вегетарианский, зато набор «блюд» чрезвычайно разнообразен: плоды терна, жимолости, ежевики, боярышника, бузины, софоры, крушины, лоха, шиповника, можжевельника, яблонь, груш. Не побрезгуют при случае и калиной, которую другие птицы бракуют, и нарядными сережками бересклета, которые в народе зовут «сорочьи очки».

Очень любят рябину и омелу. Ягоды и плоды (мелкие) глотают целиком, мякоть переваривается, а семена, пройдя через пищеварительный тракт, выбрасываются с повышенной всхожестью. Выходит, свиристели — птицы «с дальним прицелом». Сами кормильцев по лесам и долам рассеивают и сами же урожай собирают, да еще походя о далеких пра-правнуках пекутся, чтобы и у них было что «на зубок положить». Не то что мы, трижды грешные.