Добросердечная зарянка

Роста в ней всего ничего, меньше воробья, а сердчишко огромное, доброе, отзывчивое. Наткнется случайно на выпавшего из гнезда, орущего на земле чужого пернатого детеныша, обязательно накормит. Случится несчастье в соседнем семействе, потеряют птенцы кормильцев, живо примет к сердцу лесную беду и тоже возьмется таскать еду, воспитывать. Найдет где-нибудь больную, ослабевшую птицу и тут ей дело — заботится, подкармливает. И все равно птахе, своего вида бедствующие или другого, всех опекает и кормит, лишь бы были нуждающиеся, и так ведет себя не только самка, но и самец. Прямо не птичка, а лесное «бюро милосердия». Рядом с такими жизнь светлее, ласковее, надежнее.

Это все о зарянке, или малиновке. Ножки у нее высокие, тоненькие, держится она на них прямо, грудка яркая и, как говорили встарь, «в крыльцах широкая». За счет этого осанка у этой большеглазой пичуги подчеркнуто гордая, авантажная. С земли вспархивает не так, как воробей, заполошно, а бесшумно, изящно и на кормушках зимой не жадничает, а ест осторожно, медленно, каждый раз грациозно наклоняясь к зерну или хлебу. На ходу или стоя на месте, подергивает вздернутым хвостиком, покачивается слегка на месте и выпячивает на всеобщее обозрение свою гордость — оранжево-малиновую грудку. Оттого и «малиновкой» и «зарянкой» называют. Под шейкой будто кто пучком зоревого солнца мазнул. Есть и другие мнения. Зарянка (или зорянка) вроде бы оттого, что поет по утренним и вечерним зорям, и о ней говорили в народе: «Зарянка одним глазом зорю вечернюю провожает, другим утреннюю встречает».

Самки у этих птиц чуть бледнее самца по окраске, а молодые, в отличие от взрослых, не оливково-бурые поверху, а с рыжеватыми метинами.

Гнездятся зарянки в лесах, высоко на деревьях. Разгар яйцекладки — в апреле. Яички желтовато-розовые с ржавыми пятнышками. Самец, трепеща крыльями, поет неподалеку от гнезда весь срок, пока самка насиживает, а перед соперниками весной пляшет боевой танец, выпячивая вперед «могучую» грудь.

Подружки на ветке

Петь зарянки любят на самых макушках деревьев и особенно часто выбирают для этого верхушечные «свечи» сосен. Песенка у этой родственницы соловья тихая, нежная и по вечерам особенно грустная и задумчивая. Днем обычно молчит, кормится и кормит, а вечером на закате и когда утро ночь одолевает (на темнозорьке) слышится ее мелодичное серебристое тиканье: «тик-тикк-рикк». Известный знаток птиц норвежец С. Фьельстад пишет, что за это тиканье зарянку зовут в Норвегии «глухариными часиками», и есть поверье, будто рано поутру эта крошка весной будит глухарей и только после этого они начинают токовать. Если поблизости поет еще кто-нибудь, зарянка не бросается в драку, как зяблик, а напротив, очень воодушевляется и включается в состязание. Поет она и в дождливую, сырую погоду, «журчит, как ручеек... шепчет, как ветер в тростнике».

Носик у зарянок тоненький и длинный, как у всех насекомоядных, но едят они и мелкие жирные семена мака, клюют рябину, бузину, малину, землянику. Переваривают только мякоть, а семена расселяют по лесу. В Крыму зарянки зимуют и часто появляются на кормушках. Семейные хлопоты начинаются у них в самом начале весны, в конце марта их уже на кормушках не увидишь.

Часть зарянок зимует в Северной Африке. Они летят туда всегда в одиночку и всегда ночью. На чужбине ведут себя не совсем так, как все. Захватывают кормовой участок на полном серьезе, будто весной — гнездовой, защищают его от посягательств праздношатающихся собратьев и даже поют охотно и оживленно, что совсем не свойственно нашим птицам в отрыве от родины.