Воронцовский дворец

Уже в 1828 году был заложен основной дворцовый комплекс, тот, что мы видим сейчас. Фундамент главного корпуса был заложен несколько раньше, в середине 20-х гг. XIX в., по всей видимости, еще Ф. Эльсоном. Тогда же были начаты планировочные работы на территории будущего парка. Но еще не вполне было ясно, что построят. Существует первоначальный проект дворца, выполненный Ф. Боффо в классических формах, который, естественно, эстетствовавшего М.С. Воронцова не удовлетворил. Как следствие, появился сложный романтический проект английского архитектора Эдуарда Блора, который и был воплощен в камне другим англичанином, Вильямом Гунтом.

Эдуард Блор был очень модным английским архитектором ранней Викторианской эпохи; в сущности, он стал придворным архитектором еще при отце королевы Виктории Вильяме IV. К началу алупкинской строительной эпопеи Блор уже был достаточно известен, по его проектам строили от Лондона до Крыма и Австралии. Самыми знаменитыми его постройками в метрополии являются Букингемский дворец (его и сейчас использует английская королевская династия) и выдержанная в романтических традициях средневековья усадьба Вальтера Скотта Абботсфорд. По проектам Блора проводились реконструкция Виндзорского замка и Вестминстерского аббатства. Не удивительно, что англоман Воронцов заказал проект своей летней резиденции именно этому английскому архитектору.

В. Гунту, возможно, мы обязаны появлением в образе дворца мотивов средневекового фортификационного зодчества, это его излюбленная тема, воплощенная в самостоятельных проектах, в частности в Гаспринском дворце, расположенном неподалеку. Он же стал автором многих малых архитектурных форм алупкинского ансамбля.

Основным материалом для строительства дворца послужила местная порода — диабаз, хотя в старых книгах пишут, что дворец построен не из диабаза, а из габродиорита, или порфировидного трахита. Это вулканические породы одного свойства, добывались они здесь же, рядом с Алупкой. Кстати говоря, при планировке парка и было добыто значительное количество строительного материала, пошедшего в дело. Работать с ним было очень тяжело, однако справились. Тщательно подогнанные блоки соединялись между собой железными скрепами, а швы зачастую чеканились свинцом.

Основной объем строительных работ был выполнен между 1832 и 1848 гг. Замыслы английских зодчих в основном воплощались русскими мастеровыми. Рабочую силу М.С. Воронцов выписал из своих вотчин в коренных российских землях. Количество рабочих в годы наиболее интенсивных работ доходило до 1000 душ. Мастеровые были организованы в артели, а работы вели на подрядных началах.

Вопреки устоявшемуся мнению, крепостные мастера трудились за вполне приемлемое жалованье. Квалифицированный каменотес ежемесячно получал до 22 рублей серебром, столяр — до 20 рублей, чернорабочие — около 10 рублей. Для сравнения: жалованье младшего офицера, поручика пехотного полка в канун Крымской кампании составляло около 40 рублей. Недостатка в рабочей силе не было, на стройку шли семьями. Тем более что значительная часть крепостных крестьян Воронцова, пожелавших осесть в Крыму, получила и вольные, и подъемные, и уже в качестве местного населения осталась здесь жить. Во всяком случае, уже к середине XIX в. в западной части Алупки сформировалась русская слободка.

Другое дело, что на строительстве использовали и истинно подневольный труд — солдатский (спустя полтора века горбачевский южнобережный «дворец», известный как объект «Заря», тоже возводился в значительной мере руками солдат).

В итоге возник сложнейший архитектурный ансамбль. Его ядро составляют центральный, библиотечный и Шуваловский корпуса, парадный двор, часовая и привратные башни, Зимний сад, южный фасад дворца выходит на «львиную» террасу, спускающуюся в парк. Комплекс дополняется гостевым и свитским корпусами, бильярдной, восточным флигелем и хозяйственными корпусами. Добавим к этому грандиозный парковый ансамбль и многочисленные малые архитектурные формы. Обошлось все это великолепие в три миллиона полновесных русских рублей.

Грандиозный архитектурный ансамбль исключительно органично вписан в окружающий ландшафт, дворец с его затейливыми, «капризными» формами перекликается с изломанной линией гребня Ай-Петринского хребта, вонзившего зубцы в синеву неба.

Мнения современников о достигнутом результате были неоднозначны. Вот восторженный отзыв: «Я видел лучшие дворцы Европы, но ни в Версалях, ни в Шенбурнах, ни в Петергофах, ни в Сан-Суси не нашел ничего, что равнялось бы алупкинскому замку по полноте, благородности и оригинальности стиля. Нигде, кроме Алупки, я не видел такого сочетания архитектурного гения с гением пейзажиста, [...] единения дикости природы с гением цивилизации» (Е. Марков. Очерки Крыма, 1872).

Вот отклик скептический: «Всего менее благоприятствует этой местности громадное здание владетеля, странной архитектуры, представляющего смесь вкусов готического и мавританского, турецкого с европейским, одинакового цвета с окружающими его скалами, [...] примечательное разве что только в некоторых частях своих со стороны моря и тем еще, что, быть может, поглотило гораздо больше денег на устройство в сравнении с прочими южнобережными дачами» (В.Х. Кондараки. Универсальное описание Крыма, 1875).

_____________________________________________

Иванов А.В. Алупка: путеводитель. – Севастополь: Библекс, 2008.